Невнятный правовой статус науки в закупках мешает стране превращать технологии в продукты
Многие так и не успели ощутить, что ушедший 2021 год был годом науки и технологий. Прорывы и победы на этом пути вселяют не только гордость, но и тревогу – из-за отсутствия самого пути. Можно ли говорить о научно-технической политике РФ как об осмысленной стратегии; или хотя бы как об алгоритме решений, которому могут следовать индустриальные, финансовые и научные институты страны? Очевидно, что нет.
Презентация глянцевых перспектив нашего инновационного будущего теряет смысл без таких рецептов. Научный год Российской Федерации подытожили конгрессом «Направления национального научно-технологического прорыва 2030», который состоялся в декабре.
Открывая конгресс, министр науки и высшего образования РФ Валерий Фальков достаточно смело заявил о том, что в России не существует алгоритмов взаимодействия с научных организаций с компаниями реального сектора и бизнесом. Их отсутствие это действительно проблема номер один для страны, если она надеется когда-нибудь добиться технологической независимости. Однако это задача рано или поздно решаемая. Трудная, но выполнимая. Волнует другое: в верхних эшелонах власти полагают, будто создание этих самых универсальных алгоритмов сотрудничества науки и бизнеса невозможно в принципе.
Валерий Фальков, министр образования и науки РФ:
– Это ахиллесова пята наших научных институтов, именно в этой части таится большой потенциал. И чаще всего в последние годы – вопросы трансфера знаний и технологий, взаимодействия исследовательских коллективов с бизнесом – выделяют в качестве основной проблемы. Было бы правильно отметить, что универсального решения здесь нет. Такое универсальное решение не лежит в плоскости академических институтов. Нет такого решения, которое можно было бы инсталлировать во все без исключения университеты, и следуя такому алгоритму, сразу же показать выдающийся результат. Нет этого решения и в корпорациях, и в бизнесе. Независимо от его размеров: это стартапы и технологическое предпринимательство, либо крупные компании. <…> Ничего другого, кроме как содержательный системный диалог между всеми сторонами, не остается. Нужно искать уникальные форматы, чтобы дать выход творческой энергии научных коллективов и исследовательских групп, – заявил Фальков.
Закон о НИОКР – лучше поздно, чем никогда
В данном случае министр озвучил симптом общенациональной административной дисфункции – которая тянется с начала 2000-х годов и связана с отсутствием в РФ полноценного закона о НИОКР. Такой законопроект безуспешно пытаются протащить в Госдуму уже очень давно. Статус научных организаций, конструкторских бюро, опытных предприятий никак не закреплен и не регламентирован в экономике страны.
Фрагменты огромной опытно-конструкторской инфраструктуры, доставшейся в наследство от СССР, остаются в руках государства, значительная часть этого наследства попала в собственность коммерческих компаний и корпораций. И в том и в другом случае все эти НИИ и КБ вынуждены ходить с протянутой рукой, пытаясь пристроиться к чужим контрактам в качестве «довеска» или непрофильного актива.
Наука оказалась периферией большого бизнеса, вместо того, чтобы работать его локомотивом.
В реальной экономике страны практически не присутствуют НИОКР, а лучшими ресурсами и достижениями российских ученых за бесценок пользуются иностранные венчурные фонды и прочие зарубежные партнеры. У последних, кстати, свои централизованные системы промышленных требований имеются. И они отлично уживаются с высокоразвитыми финансово-инвестиционными инструментами, о которых в РФ может только мечтать.
Поэтому универсальные механизмы сотрудничества науки и бизнеса в российских условиях не просто «возможны», – они нужны как воздух, как единственная форма выживания и сбережения технологического суверенитета. Причем, нужны не какие-то случайные разовые рыночные союзы, о которых все еще грезят в методичках по свободной конкуренции. А долгосрочные добровольно-принудительные сценарии развития, где государство выступает арбитром и гарантом вовлеченности научного ядра в инвестиционные программы корпораций.
Корпорации на острие науки
Самые продвинутые госкомпании давно включили фундаментальные и прикладные исследования в контур своих интересов. Отделы по инновациям есть у Ростеха, Россетей, Росатома, РЖД… Принципиально важно сделать работу этих подразделений не хаотичным элементом рыночных отношений, а обязательным элементом развития, защитив интересы научных организаций.
Это способно сделать только сильное государство через универсальную систему стимулов и ограничений. Тем более в тех случаях, когда речь идет о работе корпоративных подрядчиков в рамках госзаказа и инфраструктурных проектов, где используются бюджетные вливания. Характерный пример: целый ряд государственных суперстроек в Арктике, связанных с топливно-энергетическим комплексом и созданием инфраструктуры Севморпути («Ямал-СПГ», «Арктика СПГ-2», «Бухты Севера»). В проектах подобного рода Правительство РФ имеет абсолютно неоспоримые политические и юридические основания в обязательном порядке требовать от корпораций внедрение наукоемких решений и продукции отечественного происхождения. Навязать сотрудничество с аутентичными научными структурами можно только через внятные алгоритмы взаимодействия и через систему промышленных требований.
Не дожидаясь появления таких требований, некоторые корпорации внедряют новшества самостоятельно, чтобы не отстать от прогресса.
Так, по оценкам РЖД, только за счет передовых отечественных решений эффективность использования уже созданной инфраструктуры можно повысить на 20% (без дополнительного строительства). Повышение скорости движения, блок-участки, расстояние между поездами, применение беспилотного движения, квантовых коммуникаций. В июне 2021 года было запущено 700 километров квантовой связи, в ближайшей перспективе сеть вырастет до 7 тысяч километров. К 2023 году на базе инжинирингового центра компании намерены разработать новый высокоскоростной подвижной состав отечественного производства.
Бизнес начинается с наукограда
Эталонный пример правильных научно-экономических связей и приоритетов демонстрирует корпорация «Росатом». По словам ее гендиректора Алексея Лихачева, Росатом не прекращал системного сотрудничества с Академией наук даже худшие годы рыночного хаоса. Лихачев подчеркивает, что Курчатовский институт по сей день остается управленческим и кадровым ядром всей атомной промышленности страны.
В других отраслях эта административно-хозяйственная логика, к сожалению, была нарушена рыночным переформатированием. Главный инженер и генеральный конструктор больше не стоят во главе конкретных проектов, а зачастую и постоянных индустриальных цепочек. Вместо наукограда головной инстанцией в большинстве корпораций является совет акционеров, группа топ-менеджеров. В редких случаях здравый смысл берет верх, и лидерские посты достаются не чеболям, а компетентным отраслевикам. Так, при объединении «ОДК — Пермские моторы» и «ОДК — Авиадвигатель» новый научно-производственный комплекс возглавил генеральный конструктор Александр Иноземцев.
Лучшим доказательством преимуществ научно-экономической экосистемы Росатома является реализация 14-го нацпроекта «Развитие техники, технологий и научных исследований в области использования атомной энергии». Соответствующее решение было принято Президентом в 2020 году; на следующий год усилиями Российской Академии наук, Курчатовского института и Росатома нацпроект стартовал, и по нему сразу есть заметные результаты. Начал работать национальный центр физики и математики «Большой Саров». – Это новая точка знаний, фундаментальных и прикладных исследований, – отметил генеральный директор корпорации Алексей Лихачев. – На открытой территории саровского технопарка уже действует филиал МГУ и началось создание академгородка нового типа.
Росатом поддерживает национальный курс не только в энергетике, но и в материаловедении, аддитивных технологиях. Настоящий прорыв сделан в создании композитных материалов – углеволокна. Характерно, что на создание всего цикла «Росатом» потратил 7 лет.
В 2013 году на территории Технополиса «Москва» корпорация открыла научно-исследовательский центр, в 2015 году в ОЭЗ «Алабуга» началось производство углеродного волокна. В конце 2021 года Росатом запустил завод по производству исходного материала мощностью до 5 тыс. тонн, практически замкнув всю цепочку от нефти, которую нам поставляет Лукойл, до готовых изделий – их номенклатура самая разная: как в интересах атомной, авиационной промышленности, так и продукции широкого потребления. Параллельно корпорация занимается подготовкой квалифицированных кадров. С этой целью в президентском лицее «Сириус» открыт центр компетенций по технологии композитов.
В структуре топливной компании ТВЭЛ создан отраслевой интегратор «Русатом – Аддитивные технологии». Он объединяет и научные, и производственные организации, вовлекает в процесс сторонние стартапы, специализирующиеся на развитии трехмерной печати. В этой отрасли корпорация также намерена выстроить полный цикл: от производства оборудования до предоставления услуг по 3D печати. Так же, как и в случае с композитами Росатом уже на стартовом этапе озадачился вопросом кадрового сопровождения, создав подразделения в Сириусе. Полностью импортонезависимый Центр аддитивных технологий будет открыт в Новоуральске.
Андрей Троянский, zakupki-digital.ru